1    2

 «Суть времени – 40»

 

Несколько вводных замечаний, после которых я перейду к главному – к жёсткому разговору на фундаментальные идеологические темы, последнему разговору в цикле передач «Суть времени».

В 41-й передаче, следующей по счёту, я обозначу приоритеты деятельности на совершенно новом этапе. А потом начнутся просто новые телевизионные проекты.

Эта передача последняя, в которой мы можем поговорить конспективно, так, как мы говорили все эти месяцы, – а это именно конспективный разговор, – на главные, самые острые идеологические темы. Для меня это главный разговор, ради которого и затеяны все передачи: "Нет идеологии – нет ничего".

Нет идеологии ни у антиглобалистского движения, ни у всех этих «Захватим Уолл-Стрит». Бьются люди в конвульсиях, чувствуют, что дело швах… А там вместе выходят сторонники первобытного образа жизни и какие-нибудь постмодернисты, «Нью Эйдж», сторонники нового компьютерного мира…

Все вместе, все почти не слышат друг друга. Все ненавидят Уолл-Стрит. Что ж? Уолл-Стрит есть за что ненавидеть. Он вобрал в себя ненависть очень многих людей по всему миру – так же, как у нас в стране ненависть очень многих вобрал Чубайс.

И на каком-то уровне нашей существующей системы должны собраться все, для кого враг, которого я называю постмодернистским, либероидным, является абсолютным врагом.

Конечно же, даже эти люди всё-таки будут, собираясь, проводить какие-то различения в своих рядах. Вряд ли они позовут в свои ряды сторонников Гитлера, или людоедов…

Всегда, собирая людей против какого-то врага, ты вводишь какие-то ограничения, какие-то допуски, понимая, что в противном случае знаменитый тезис актрисы в гримёрке: «Девочки, против кого мы будем теперь дружить?», - не работает.

Но постмодернистский враг настолько опасен, злобен и цепок, что эта борьба носит неотменяемый характер. Мы должны построить многоуровневую систему, один из уровней которой объединяет всех, для кого это враг.

Это враг.

Вот он враг.

Он обокрал страну. Он продолжает её обкрадывать. Он лишил её будущего. Он её пожирает.

Это враг.

Всё равно мало сказать: «Чубайс», - скажите же всё-таки что-то большее.

Монструозный, криминальный капитал.

Капитализм первоначального накопления.

Что ж? Упаси Бог. Чубайс уедет за границу и все разойдутся что ли? Так же тоже нельзя…

Боролись все против Ельцина или Ельцина и Бурбулиса, цеплялись за личные качества этих… этого самого Ельцина: больной, пьяный…

Потом сменился политический актёр. Вся эта борьба оказалась борьбой впустую. Все растерялись.

И прошло ещё 11 лет. Одиннадцать лет!!! Примерно столько, сколько от Великой Октябрьской революции до начала коллективизации. Представляете?

Значит, конечно, надо собираться против общего врага. Конечно, враг страшен. Конечно, он продолжает своё гнусное дело. Но это может быть только один из уровней.

Против этого врага уже 20 лет собираются все патриоты и ничего не могут сделать, потому что кто в лес, кто по дрова, кто одного хочет, а кто – прямо противоположного.

Значит, должны быть и другие уровни, создаваемой нами системы, где есть уже гораздо большее количество требований: вот первое, второе и третье.

Вот на условиях выполнения этих требований мы можем создать что-то более плотное. Потом мы это плотное должны ещё уплотнять.

И, наконец, должна создаться группа, которая согласна во всём, по всем идеологическим параметрам согласна, по всем идеологическим вопросам согласна, по стратегии и тактике действий согласна.

И начинать, будучи очень плотным сгустком, действовать.

Это не значит, что другие не действуют, все действуют. Организация «Суть времени» начала действовать с первого же дня её создания. Лично я убеждён, что проведённые социологические исследования – это уже историческая заслуга данной организации. И мы её смогли сделать только потому, что организация была сетевая, гибкая, что никаких избыточных требований по вхождению в эту организацию мы не создавали. Но, собрав людей для этой борьбы, ведя эту борьбу всё время, детализируя направления, по которым надо вести сражение, мы одновременно разрабатывали идеологию, разрабатывали в этих передачах. И требуется ещё более глубокая разработка. Нужны дискуссии по всем идеологическим вопросам, потому что без этих дискуссий мы не создадим необходимой плотности. А значит, определённый тип сражения станет для нас невозможным. Тогда враг, ворвавшись сюда и захватив эту территорию, дальше уничтожит всё, что касается вот этих рыхлых структур, собранных по принципу «против кого мы будем дружить».

Постмодернистский враг, знающий, что такое искусство декомпозиции, разваливает рыхлые структуры "на раз". И он продемонстрировал, как это делается. Он демонстрирует это постоянно. Мало ахать и охать по этому поводу, нужно же понимать, почему это происходит. И как сделать, чтобы этого не произошло.

Итак, эта передача принципиально важна потому, что в ней мы должны завершить обсуждение всех идеологических констант на том эскизном уровне, который только и можно предложить в первом цикле подобного обсуждения. Как только константы будут введены, по их поводу можно вести дискуссию и можно убеждать людей, что никакой альтернативы именно этим константам нет. Что ни одна из этих констант не вводится потому, что кому-то нравится рассуждать на страшно умные темы.

Нет ответа на определённые вопросы – нет идеологии. Нет идеологии – нет ничего. Ничего. Никакой политической борьбы.

Нет Ленина без Маркса. Без Маркса может быть Бакунин, Махно и – полный проигрыш.

Чем больше я езжу по регионам, чем больше встречаюсь с людьми, тем больше вижу, что огромное количество замечательных людей собирается для того, чтобы решать именно эти задачи.

Ну, конечно, люди всегда есть разные. И не для того, чтобы кого-то обидеть, а просто для того, чтобы показать, где слабая точка, где то, что нужно избыть, выжечь из себя, вырвать, я ввожу термин «анархосталинизм».

Что я имею в виду? Я имею в виду людей, которые защищают советское, тоскуют по нему, хвалят Сталина, но в тот момент, когда дело переходит к действию, говорят:

- А мы каждый по себе.

- А у нас там вот такая заморочка.

- А у нас вот такая.

И так далее. То есть это и есть вот постмодернизм. Постмодернизм, вошедший внутрь.

Сказал «А», говори «Б». Если тебе нравится Сталин или тебе нравится партия большевиков, создавай железную когорту единомышленников. А если ты хочешь создать ватагу, то не говори, что тебе нравится Сталин или партия большевиков. Говори, что тебе нравятся меньшевики или махновцы, или ещё неизвестно кто.

Но определись! Но скажи себе: «Вот так пойду. Вот этим путём – вот к этой цели».

Нет: «Я и к этой цели пойду, и чуть-чуть к этой, и так далее…»

Повторяю, это меньшинство. И я разбираю меньшинство людей, которые в большей или меньшей степени подвержены этому, только для того, чтобы объяснить, что «с этого рая» никогда ничего не выйдет, что все разговоры о том, что идеология – это десерт, что нужно идти в бой… Какой бой? Что имеется в виду? С каким противником? С Чубайсом? 20 лет ходят в штыковую атаку на него, а ему хоть бы хны… Почему?

Потому что с ним воюет эклектика, архаика, по сути уже превратившаяся в постмодерн. "Всякой твари по паре". А у него есть ко всему этому холодная сосредоточенная ненависть. И этой архаики, этой эклектики в любом количестве он не боится, он готов с ней воевать на той территории, которая ей недоступна. Да, он абсолютно бесплоден. Да, он лжёт. Но он невероятно цепок, подл, живуч, и он лишён каких-либо нравственных ограничений. И он слабости этой эклектики, этой архаики и всего остального очень хорошо видит. И не раз он говорил: «Это всё воск, из которого мы будем лепить всё, что захотим. Или ничего».

Хотите быть воском в руках Чубайса? Или нет? Да или нет?

Если нет, значит, никакая эклектика, никакая архаика, никакой анархосталинизм не может быть основой того, что мы должны создать. Мы должны создать что-то совершенно другое – и очень известное из прошлого.

Чтобы создать это, необходима идеология, в которой не будет ничего лишнего и в которой будет всё, что необходимо. И я берусь доказать, что создана именно такая идеология, а не «взгляд и нечто».

На войну мы идём? На войну? А учить воевать людей надо? Учебка должна быть? Если люди хоть какой-то учёбы не проходят, элементарно автомат собрать и разобрать не могут и не понимают, чем военные действия отличаются от пешеходной прогулки, а их кидают в бой, - это хорошо? Это правильно? Это сулит победу? Их так много, этих людей, да?

Значит, им учебка нужна? – Нужна.

Оружие нужно?

Это интеллектуальные бои 21-го века.

Люди а) должны иметь оружие; б) уметь им пользоваться. Причём, не каждый сам по себе, а все вместе. В противном случае, мы вооружаем их палками и кидаем на пулемёты… И это называется воевать?

20 так лет воюют, хотят так до последнего человека воевать, ещё готового за что-то сражаться?

Полноценный командный состав нужен? Дисциплина нужна? Тактика, стратегия, карты нужны? Жертвенный дух воина нужен? 

Если в душах правит бал эгоцентризм, если каждый сам себе царь, можно победить в подобной беспощадной войне?

Невозможно!

Значит, каким-то способом люди должны вырвать это из душ. А как вырвать, если вокруг всё проникнуто этим смрадом?

Значит, нужны места, где смрада не будет и где можно жить и работать. Причём, так жить и работать, чтобы это вполне соответствовало классической религиозной формуле «спасения».

Я не к религии призываю, говоря об этой формуле. Я призываю учиться определённому опыту – опыту того, что если вокруг тлен, смрад и всё прочее, то не выстоять в одиночку. Нужно создавать площадки, места, дома, где этого тлена и смрада не будет вообще. Духовные скафандры, в которых это можно вынести – вынести и переломить.

В противном случае, никакой войны не будет. Люди не доберутся до горла противника. Они падут, вдохнув ядовитых газов, или поражённые рентгеновскими невидимыми им лучами. И это уже происходит. Я вижу, как это происходит.

Повторяю ещё и ещё раз: без выработки идеологии с абсолютно чёткими константами, в которой не будет ничего, кроме необходимого, мы никогда не победим и ничего эффективного не создадим.

Значит, мы действуем сразу же, как только собрались, действуем, потому что если мы не будем действовать, так и ничего не будет. И идеологии тоже. И самоуважения не будет.

И одновременно строим идеологию.

И «Суть времени», эти 40 передач, нужны для того, чтобы построить идеологию – работающую, минимальную.

К глубокому сожалению могу сказать, что я, возможно, даже наоборот слишком рационален в этом вопросе, что для меня это слишком близко к построению какой-нибудь конструкции… Два бревна должны сойтись в этой точке, там должны быть такие-то и такие-то шурупы, такие-то и такие-то гвозди и так далее, и тому подобное.

Никакой лишней сложности в идеологию я не ввожу и никогда не стал бы вводить. И если бы была возможность построить идеологию более простую и эффективную, я бы всегда выбрал более простую, как можно более простую, как можно более привычную. А, главное, такую, которая могла бы сплотить максимальное количество людей.

Но ничего, кроме того, что предложено в этом курсе, быть не может. По крайней мере, я ничего другого за 20 лет не увидел. Я 20 лет работаю в патриотическом движении. Я вижу всё, что происходит на поверхности, что имеет в качестве продуктов разного рода публикации, книги. Я знаю, что происходит на глубине.

И я потому и взялся за эту работу, что я понимаю, - никто всерьёз дома не строит. Никто. Начиная с первого же вопроса. Любая идеология предполагает ответ на тупой простой вопрос: «Кто враг?»

Мы собираемся воевать (неважно, с учебкой, вооружениями, штабами, командным составом) – с кем мы собираемся воевать?

С кем? - С Чубайсом? Не смешите меня. Чубайс – страшное зло, но это глубоко периферийное зло.

С кем? – С либералами? А нет уже либералов. Есть неолибералы, которые не имеют к либерализму никакого отношения. Либерализм – это Гюго. А неолибералы – это социал-дарвинизм. Но они маленькая группа…

Кто враг?

Вот беру Дугина… Да, фашизм мне отвратителен, но я никогда не считал, что Дугин – человек глупый, это первое. И второе, он сейчас как-то смотрит в другую сторону, поэтому у меня вовсе нет никакого желания с ним полемизировать. Работает себе человек и работает. Человек, повторяю, крайне неглупый. Что он пишет? Он-то вроде как что-то понимает…

«Завтра» спрашивает его (это статья «Евразийство и постмодерн», интервью его в «Завтра»).

"Завтра":Современная цивилизация компьютеров, коммуникаций, смятой геополитики
(ну, согласитесь, что для того, чтобы описать современную цивилизацию, недостаточно вот так вот чрез запятую сказать, но я читаю то, что есть – С. К.) имеет внешние признаки, но скрытые тренды мира обладают большой энергией. («Скрытые тренды мира». А какие же это тренды? Это и есть: что назови «скрытые тренды мира», что «враг». С чем воюем? Что на переднем плане, и что на следующем плане? Хотя бы на следующем… - С. К.) И, возможно, только философский инструментарий позволяет что-то зафиксировать. Мы слышим гул, мы чувствуем, что происходит нечто очень серьёзное, но что это? Как бы вы могли сформулировать, что происходит?

А.Д.:Есть очень чёткий ответ: изменяется матрица цивилизации — мы переходим от модерна к постмодерну. А переворот, который несёт в себе переход от модерна к постмодерну, он не менее значим, чем переворот от традиционного общества к обществу модерна на предыдущей фазе. Это вещь, которая потрясает основы мироздания. Основы общества меняются. Меняются представления обо всех базовых характеристиках: реальность, субъект, объект, движение, покой, мир, общество, человек. Всё обретает знак "пост-" : постистория, постчеловек — трансгуманизм, постреальность — виртуальная реальность и.т.д. Мы вступаем в абсолютно иную матрицу, иной алгоритм бытия, где изменяется всё. То, что нам казалось надёжным: материальный мир, природа, — оказывается, что это иллюзия, конструкт, социологическая гипотеза. Происходит переход от реальности к виртуальности, от человеческого к постчеловеческому, от мира к конструкту, от связного рационального дискурса к пострациональным фрагментам и всполохам. Переход к высоким скоростям, о чём пишет Поль Вирилио, которые изменяют траекторию, геометрию даже предметного мира — всё это происходит на наших глазах, и всё это очень серьёзно. Кто-то говорит о переходе от геополитики к пост-геополитике. На всех уровнях в любых сферах, во всех науках, искусствах, в политике, экономике мы являемся свидетелями этого перехода. Это фазовый важнейший переход. И как любой подобный переход, он с трудом осмысляется. Есть люди, которые понимают, как действует предшествующая матрица, и хотя бы приблизительно, как будет действовать новая. Но никто не знает наверняка. И мы живём в рамках этого перехода, который с трудом осознаётся.

Кстати, наблюдая, как безразлично щиплет травку мировое быдло, рассматривая в интернете филейные части девиц или уже мужиков — сейчас и ориентации все сбиты, я подозреваю, что так же и проморгали, пропустили переход от традиционного общества к современному люди, которые жили триста-четыреста лет назад. Тогда "умирал Бог", и только трагический Ницше или кто-то аналогичный ему отдали этому должное значение. Бог умер. Ну и что, — сказали европейцы, зато у нас теперь прогресс, развитие.

Сегодня точно так же меняется модерн, модель очевидностей, эвиденций, которые существовали последние двести-триста лет: закон всемирного тяготения, объективный мир, однонаправленное время, субъект-объектная топика Декарта или Ньютона — всё это подлежит эрозии, как когда-то рушилась религиозная картина мира.

У меня есть книга "Пост-философия" и одноимённый спецкурс на философском факультете МГУ. Это некое приближение, очень поверхностное и первоначальное знакомство с тем, как осуществляется этот матричный переход. Это меню, самое обобщённое введение в проблематику постмодерна. Поэтому в одном интервью рассказать всё непросто.

На что меняется модерн? На что? Постмодерн – это разрушение модерна. Это жизнь на обломках модерна. А меняется-то что на что? Что теперь предлагается? Предлагалось вместо традиционного общества общество, в котором – как говорит Дугин: «Ну, и что? Зато у нас есть прогресс и развитие». А теперь что есть? Развития нет. А что есть? Есть неразвитие. А когда-нибудь человеческое общество жило в условиях, когда оно отменяет идею развития, отменяет идею того, что человек будет восходить? Когда оно так жило? Оно так никогда не жило: ни в Средние века, ни в античности, ни в египетском обществе, ни в Шумере, - никогда.

Значит, оно входит в какую-то новую стадию… Что это? Конец истории? А человечество может существовать без истории? Каков масштаб перемен? И куда это всё идёт? Кто же всё-таки враг?

Значит, мы называем врагом не либералов, не Чубайса, не кого-то…

Мы говорим: «Постмодернистский враг».

Когда я сказал это впервые, так завыли… До сих пор воют…

Постмодернистский враг…

Но может ли постмодерн быть окончательным врагом?

Для Дугина картина мира проста: была традиция, традиция сменилась на модерн к его ужасу, а модерн сменился на постмодерн. И всё.

Но разве это так?

А что такое Бен Ладен? Кто берёт сейчас власть в Ливии? Разве идёт однонаправленный процесс, при котором весь мир переходит в постмодерн? А разве нет обратного процесса – процесса архаизации мира? Разве там – в трущобах, в аду – не формируется отказ от развития? Там не формируют то, что лишено идеи развития совсем по-другому? Не формируется великое гетто, в котором будут говорить: «Ура! Мы закончил с развитием. Будь оно проклято!»

Но ведь так не говорили ни в античности, ни в Средние века. В премодерн так не говорили. У Джотто нет идеи неразвития. Джотто понимает, что такое развитие, Данте понимает, что такое развитие, Бертран де Борн понимает, что такое развитие. Все понимают.

Значит, что же такое контрмодерн, который мы видим? Что такое этот самый Бен Ладен?

Это не традиция. Какая это традиция?

Это традиция минус гуманизм, минус развитие.

Это уже не традиция. Традиции уже не будет. Идёт дегуманизация, отказ от движения, от восхождения. Вот что такое контрмодерн.

Почему надо назвать это слово? Почему, не назвав его, нельзя работать вообще?

А потому что это происходит в мире. Это. Да, постмодерн движется. И его содержание надо раскрывать. Вопрос не в перечислении его характеристик, а в его сути. В сути времени.

Но не только он движется. С одной стороны мы видим полулюдей с блуждающими глазами непонятного типа, заполняющими европейские улицы, а с другой стороны мы видим беснующихся дикарей, которые проклинают цивилизацию и готовы разрушать всё подряд. И вроде бы эти дикари проклинают этих мутных постчеловеков...

Но как-то вдруг оказывается, что между этим есть связь. И сейчас-то эта связь стала беспощадной… Я говорю: в Ливии кто варварство чинит? Постмодернистская сволочь на самолётах «Стеллс» или на каких-то сверхновых бомбардировщиках, постмодернистская сволочь, вооружённая интеллектуальным оружием последней генерации. И вот эти самые контрмодернистские убийцы. Они же вместе. Все говорили, что этого не может быть, что это случайность, что это только ситуационный союз…

Не ситуационный! Видим все, что другой!

Значит, надо ввести в стратегическую аналитику эту константу?! Надо!

Почему её не вводят?

А потому что очень хочется сказать: «Постмодернизм, конечно, ужасен, но зато Традиция-то как прекрасна…»

Какая традиция? Примордиальная (с большой буквы), Золотой век? Реальная традиция? Какая традиция? Крестьянской общины? Беднейших деревень Китая? Джунглей Индии? Такая традиция?

И что – она прекрасна? В ней надо жить? А остальной мир что будет делать?

Остальной мир будет рассматривать всё это как гетто и топтать. В гетто будут свои священники, в гетто будут свои полицаи, - и они будут в шоколаде, как были в шоколаде такие полицаи и в колониальной ситуации. Но только в колониальной ситуации хотя бы обещали, что будут развивать, а тут не будут обещать. Тут неразвитие навсегда. «Гетто фореве».

Значит, вот что такое союз Постмодерна и Контрмодерна.

А ещё есть Модерн. Хотите в него? А где традиционное общество, из которого извлекать ресурс для того, чтобы попасть в модерн. В Китае есть (я много раз говорил), в Индии есть, а здесь нет.

Ну, и что же тогда? Если в мире есть Контрмодерн, который работает вместе с Постмодерном, и реликты Модерна (реликтовый Модерн), и ни в Контрмодерн не хотим – потому что гетто; ни в Постмодерн – потому что ад; ни в реликтовый Модерн – потому что, во-первых, поздно, а, во-вторых, Россия – не модернизируемая страна, то куда идём?

За что воюем? Под каким флагом? Где проект, в котором бы идея форсированного развития была

а) русской и

б) не такой, как в модерне?

Где это условие – русскости плюс не такой, как в модерне?

Это и есть Сверхмодерн.

Нет четырёх проектов? Какая перспектива? Какая надежда? За что воюем?

 

Но самое главное, что не такая уж это загадочная вещь, говорит о постмодерне Дугин.Есть очень много авторов, доктрин, школ, которые этим занимаются на профессиональной основе. Я был поражён, когда познакомился с одним текстом Стивена Манна, ещё 1992 года, из американского военного журнала Parameters. Манн говорит о необходимости внедрения постмодернистских методов в структуру военной доктрины США. Двадцать лет назад! А мы говорим, до какой степени серьёзен постмодерн. Если с начала 90-х постмодернистские элементы формируют военную стратегию США …

"Завтра:Каковы здесь личные и общественные стратегии? (Что делать? – С. К.) Вести арьергардные бои на оставшейся территории, где ещё сохранилась твёрдая почва, или же идти туда, в эти протуберанцы нового, в чудовищное пространство, где нет ни опоры, ни языка?

(Вот так строится ловушка! Всё! Вас уже нет. Ну, нет вас политически! Вы приняли эту альтернативу – и вас уже нет. Враг вас уже разгромил – вы ещё войну не начали! Вы построили учебку, вы собрали новые образцы оружия, вы командный состав [собрали], карты, всё… Пошли! Вперёд! Вот с этой картой пошли вперёд и зашли в одно нехорошее место.

«Вести арьергардные бои на оставшейся территории, где ещё сохранилась твёрдая почва?.. Или же идти туда, в эти протуберанцы нового, в чудовищное пространство, где нет ни опоры, ни языка?»

«Вести арьергардные бои на оставшейся территории», - это где? На какой территории?

На территории модерна? – Её нет.

На территории Традиции? – А она есть, эта территория? Где она? Заброшенные сёла без электричества – это средневековое село? Община? Многодетные семьи?

«…идти туда, в эти протуберанцы нового, в чудовищное пространство» - ну идти в ад!

В чём содержание постмодерна? Зачем он нужен? - Чтобы потерялись различия, все различия.

- Вот это Микеланджело?- великий художник?.. Вот это Рафаэль – великий худодник? Вот это Леонардо да Винчи – великий художник? А это три буквы на заборе!.. Разницы нет, говорит постмодерн.

- Вот это подлец, а это герой. И разницы нет!

Вообще нет различий.

А почему их нет? Потому что всё – бренды, всё неподлинное, всё практикабли, симулякры (то есть имитации). А почему всё имитации? Потому что нет метафизики.

Постмодерн говорит:

- Поскольку у вас метафизики нет, козлы, я вас буду делать как лежачих. Я с вами что захочу, то и сделаю. У вас метафизики нет, у идиотов. Вы её и тогда не достроили, и всё, что было, отдали! Вы дезориентированы!

В ответ на это говорится о том:

- Раз враг – постмодерн, а его ключевая ставка – отсутствие метафизики. И он знает, что в отсутствие метафизики он разгромит всех, как лежачих, - значит, нужна метафизика.

1    2