1    2

 «Суть времени – 17»

Сегодня донбаcсцы вручали мне нагрудный знак «Шахтёрская слава» Iстепени. А я напряжённо ещё раз всматривался в лица тех, кому уже совсем много лет и кто когда-то управлял отдельными отраслями советского народного хозяйства, советским народным хозяйством в целом.

Это удивительно чистые лица, это люди, на лицах которых написано, что они не воровали в особо крупных размерах, что воровство в особо крупных размерах не было для них самым упоительным занятием, которое только может существовать в жизни. Это настолько отчётливо написано на лицах (и особенно сейчас, когда возраст уже берёт своё), что становится ещё более страшно, потому что очень понятно, что пришло на смену.

Понятно также и то, что то, что пришло на смену, может только воровать. Оно вообще не может управлять отраслями, предприятиями и ещё более сложной псевдорыночной ситуацией, которую они сами же и устроили. И главное, что им управлять неинтересно. Неинтересно волочить на себе весь этот воз. Им интересно только красть, красть и красть бесконечно много, создавать какие-то сумасшедшие объекты роскоши, которые осуждаемой в перестроечный период советской номенклатуре и не снились, она не понимала даже, что это такое.

И вот эта вся мерзость, вся эта вопиющая, обезумевшая роскошь, она настолько важна для тех, кто подменяет руководство страною – подобного рода самообогащением, что всё остальное оказалось безразлично. Да и не могут делать ничего остального! Понимают, что фактически расхищают последнее, что создают при этом гигантские возможности для себя и уничтожают возможности для большинства населения… И ничем больше не занимаются.

И уже даже непонятно: если каким-то таинственным способом всё это прекратить и вернуть какой-нибудь 1978 год, то кто, собственно, будет управлять? Может быть, ещё лет 5 смогут поуправлять те люди, которые вручали мне этот знак, и их коллеги по другим отраслям… Может быть, они ещё что-то могут. Может быть, они как-то в этой новой, волшебным образом вернувшейся ситуации могут чем-то порулить напоследок и кому-то что-то передать. И, может быть, тогда страна сохранится. Сохранится какая-то незатейливая, простая страна, в которой дяденьки, тётеньки и их дети будут просто жить незамысловатым русским образом: париться в банях, закусывать салом и чёрным хлебом, выпивать, работать, давать «на-гора» этот самый уголёк и всё остальное, каким-то образом организовывать собственную жизнь – не так, как другие, а вместе с тем не худшим образом. Всё-таки, как-то так, незатейливо, между прочим, Гагарина в космос запустили…

Может быть, это и могло бы ещё состояться как прекрасный сон. Но я не знаю, как соотнести этот сон с реальностью, потому что нет верёвочки, за которую можно дёрнуть так, чтобы вернулся 1978 год. Нельзя закрыть глаза и проснуться в 1978 году. Всё идёт по совершенно другой траектории.

При этом я отчётливо понимаю, что, если бы это всё пошло по той траектории, то дело совершенно не в том, что я бы чем-то рулил. Возможно, мои возможности резко бы сократились по отношению к тем, которые я имею сейчас.

В этой связи снова начинается - или продолжается - дискуссия между мной и господином Межуевым, который изумлённо говорит: «А за что Кургинян на меня "наехал" и начинает на меня ругаться? Я ведь сказал, что он оратор # 1 и так далее, и тому подобное, и ничего плохого я не говорил…» (http://magic-garlic.livejournal.com/339743.html).

Для меня вопрос не в том, кто что говорит плохое или хорошее. Я вообще ни с кем не хочу ругаться – ни с господином Межуевым, ни с господами из Коммунистической партии Российской Федерации. Ни с кем.

Я здесь не ругаюсь. Я называю правильные слова. Я пытаюсь убедить всех, что настало время назвать правильные слова, называть вещи своими именами. И не уходить от этих имён. Не ёрзать, не юлить, не ускользать от точных определений того, в чём состоит суть тех или иных явлений, которые обсуждаются.

В этой связи, вопрос заключается не в том, что господин Межуев сказал: «Я ничего не говорил об успешности господина Кургиняна, это вопрос к нему…»

Господин Межуев, может быть, забывает на следующий день, что он говорил. Он говорил следующее: «Никто не знал Кургиняна до начала перестройки. Сергей Ервандович так расцвёл именно в период перестройки-2. Это вновь его время…» (http://magic-garlic.livejournal.com/338129.html).

Он это говорил?

«Кургинян олицетворяет перестройку… Для меня самое странное – это бескомпромиссное отношение Кургиняна к перестройке…»

Значит, он говорил, что «никто не знал», что «он расцвёл». Да?

Он сам вот в этой же работе (http://magic-garlic.livejournal.com/339743.html) говорит: «Ему не нравится аргумент "кем бы был, если бы не…", согласен, аргумент пошловатый…»

Ну, а зачем же использовать пошловатые аргументы? Зачем в такую ответственную эпоху, как сейчас, заниматься пошлостью самому, сам сознавая, что это пошлость? Это и есть смердяковщина. Ты понимаешь, что аргумент пошловатый, но приводишь. А зачем?

И я хотел подчеркнуть, что в советскую эпоху в интеллигентной среде – в среде, которая так близка отцу господина Межуева, – подобный аргумент был неприемлем. Каждый человек, который бы стал его использовать, был бы внутренне отторгнут обществом, в котором реально действовали другие нормы и существовали другие регуляторы. Сейчас регуляторов нет. Господин Межуев может себе это позволить…

И всё, что я хотел сказать, это – первое – давайте не будем позволять себе ничего подобного. Только мы. Не будем бесконечно осуждать других за то, что они это делают. Давайте мы не будем позволять себе делать ничего подобного. Это первое.

Второе. «Бескомпромиссное отношение Кургиняна к перестройке», «он сам олицетворяет перестройку», «никто не знал Кургиняна до перестройки», «он такой же участник перестройки-2» и так далее, и тому подобное, – всё это с научной точки зрения требует одного. Определите, что такое «перестройка». Не болтайте, не ругайтесь, не виляйте. Определите. Дайте ваше определение перестройки. Что это такое?

Я это определение дал давно. И самое простое определение, которое у всех на устах, заключается в следующем: перестройка – это спецпроект. Это закрытый проект, в котором обществу предъявляются одни цели, а та команда, которая его осуществляет, имеет другие цели. И потом, через много лет, рассказывает сама в лице Яковлева, Горбачёва и других, что у неё были свои цели, а общество она обманывала.

Значит, прежде всего, это обман общества и наличие у проектантов своих, отдельных, целей, резко отличающихся от тех, которые они предъявляют обществу.

Итак, перестройка – это спецпроект. Говорим одно – подразумеваем другое.

Второе. Это спецпроект, закрытой целью которого является разрушение страны. Подчёркиваю, не только политической системы, от лица которой спецпроект как бы осуществляется, – предполагается её тотальный разгром. Но сам по себе разгром этой политической системы, коммунистической или любой другой, не есть главное. Главное – чтобы, разгромив систему, можно было заодно разрушить страну.

Итак, перестройка – это закрытый спецпроект, целью которого является разрушение страны. При этом разрушение осуществляется той самой властью, чей конституционный долг защищать страну. Способом разрушения страны является разгром политической системы, называемый её реформированием.

Обществу предъявляется в качестве цели спасение в виде ускоренного развития. Потом называются средства ускоренного развития, несовместимые с жизнью страны. Непрерывно осуждается застой. Ему противопоставляется развитие. А потом оказывается, что развития нет, – есть деградация, приводящая к обрушению страны.

Перестройка – это разрушение страны, осуществляемое самой властью. Причём сознательно.

Я дал определение?

Вот я говорю, что это есть мерзость несусветная. И если в пределах этой мерзости кому-то предоставляются какие-то псевдовозможности, то заберите эти псевдовозможности, возьмите их назад! Как говорил по этому поводу герой Достоевского: «… свой счастливый билет я возвращаю». Заберите его. Лучше жить без этих возможностей.

Да, мечтали об этих возможностях. Но только не так, чтобы эти возможности подсунули вместе с разрушением страны. И непонятно, почему где-то эти возможности можно иметь без разрушения, а здесь эти возможности нужно покупать ценой уничтожения исторической жизни страны, своего народа и страны как таковой. Вот почему такую плату надо заплатить?

И почему в 2011 году, когда всё это перед глазами стоит и это всё видно, надо шуточками отделаться?

«Он перестройщик, тот перестройщик, все перестройщики…» В этом дерьме всех валять зачем нужно и самому в нём валяться, аки свинья? Зачем?

Проблема стоит простая – дайте определение, если Вы мыслящий человек. Если у Вас есть научная совесть – определите, что такое перестройка, не болтайте.

«Ах, у Вас бескомпромиссное отношение к перестройке! Почему Вы к ней бескомпромиссно относитесь?..»

Если перестройка – это сознательное разрушение властью страны, почему я должен к ней относиться компромиссно? Потому что при разрушении Российской Федерации мне предоставят ещё какие-нибудь возможности? Какие? Перечислите, какие. Я буду кататься в более красивой машине? Летать частным самолётом? У меня будет дворец?

Вы заберите эти возможности себе. Вот себе их заберите. Чавкайте и пожирайте, пожирайте и чавкайте, но других в это не вовлекайте. Мы не хотим этих возможностей. Мы готовы уменьшить те возможности, которые существуют сейчас.

И, глядя на лица людей, которым сейчас уже порою за 80 лет, по которым видно, что они не воровали, что они как-то этими отраслями управляли, что для них какой-то смысл жизни был за пределами собственной роскоши, вот этого чавкающего процветания, «prosperity»... Был другой смысл. Я всё время спрашиваю у них: «Как же вы это допустили? Как рядом с вами созрел, возник весь этот гной?» Он излился так, что страна гниёт, гибнет. Сразу вспоминается Шекспир: «Вот он, гнойник довольства и покоя. Прорвавшись внутрь, он не даёт понять, откуда смерть».

Перестройка – это вот эта смерть. И когда я говорю: «перестройка-2», я говорю очень определённые вещи. Я спрашиваю: «Будет ли власть второй раз сознательно разрушать страну, ради чего бы там ни было – сохранения своих состояний на Западе, увеличения своего «prosperity», спасения «prosperity» правящего класса (этих 2-3 миллионов людей, которые нажрались по-настоящему и которые, видимо, всю жизнь мечтали только о том, чтобы вот так нажраться)? Вот ради этого будут уничтожены ещё 140 миллионов дяденек и тётенек и их детей и внуков? Этих дяденек и тётенек, которые ещё могут что-то создавать, опять поволокут на убой? Да или нет?» (Очень не нравится, когда я спрашиваю: «Да или нет?»).

И в этом смысле надо категорически отличать перестройку от всего на свете – от нормальной демократии, от развития, от западничества, от либерализма, от всего чего угодно. Перестройка – это сознательная ликвидация властью страны. Это будет или нет снова?

Как можно спокойно относиться к перестройке-2, пережив перестройку-1 и твёрдо понимая, что это именно она, и зная, что отцы перестройки под конец жизни признались, что они своими руками убивали [страну], что они об этом мечтали? Яковлев говорил, что он затаился чуть ли не с 1956 года и лелеял этот замысел «великий».

Вот что такое перестройка. В этом смысле в стране сегодня может быть только один фронт – антиперестроечный. Мы перестройки-2 не допустим. Как говорили евреи, пережившие Холокост: «Никогда больше!». Мы, пережившие перестройку, должны все себе сказать: «Никогда больше!». Этого не будет. Как пелось в песне Галича: «Нет, любезный, так не выйдет. Так не будет, дорогой». По второму разу этот номер не пройдёт. И интеллигентскими ужимками и прыжками, как из басни Крылова, не надо замазывать и прикрывать правду.

Были люди, которые встали, чтобы любой ценой, жертвуя всем чем угодно, защитить страну от разрушения, а были люди, которые её разрушали. И [заявить], что те и другие являются участниками перестройки… Не надо, милые. Не надо!

А самое главное, что в таких играх меня интересует это «"Да" и "нет" не говорите, чёрного и белого не называйте, понятий не давайте»… Непонятийный язык!

Рассуждаем о перестройке и не определяем, что это такое.

Рассуждаем о модернизации и не определяем, что это такое.

Рассуждаем ещё о чём-то и не определяем что это такое.

Когда запахло в воздухе очередной перестройкой, и когда я об этом сказал? Когда заговорили о развитии определённым образом. Развитие – ценнейшая вещь, метафизическая. Ничего в мире нет важнее развития (для меня лично). И тогда надо чётко определить, что такое были предшествующие периоды.

Перестройка – это скверна, в ходе которой власть сознательно разрушала страну. Но тогда надо договаривать – как именно она её разрушала…

Часть «Политическая теория»

Человек – существо бесконечно сложное, в нём всё намешано: добро, зло, пакость, геройство… И под тонкой плёнкой всего, что представляет собой он… а ему-то как существу, ну, я не знаю… 20-30-40-50 тысяч лет, не более, там внутри всё звериное-то кипит. Он часть этой природной, звериной среды. Он из неё вышел. Он создал для себя искусственную среду обитания. Он создал способы управления этой средой, он создал себя самого. Он безумно сложное существо.

И внутри этого существа, конечно, есть зверь. Ну, скажем совсем грубо: там, внутри каждого человеческого существа, сидит хрюкающая свинья – вот этот зверь затаившийся. Для того, чтобы этого зверя отделить от человека, существует табу и всё остальное: запреты (не буду их перечислять, с древнейших), моральные регуляторы, религия… Всё это существует для того, чтобы «свинью» не выпускать из клетки, чтобы посадить её в клетку и там держать.

И есть некая возможность выпустить этого зверя наружу. Есть кнопка такая – кнопка, на которую всегда можно нажать, и свинья из клетки вылезет. Вылезет из неё – и начнёт всё вокруг себя пожирать. И все знают, как устроена эта свинья. То есть учёные-то хорошо знают, как устроена эта клетка и как устроена эта кнопка.

В демократических системах существует консенсус элиты. Есть элитный субъект, способный сформировать консенсус, и в рамках этого консенсуса на кнопку не нажимают. Борющиеся силы не нажимают на эту кнопку. Кнопку охраняют.

В таких системах, как советская, где нет демократии, сама система тянет человека наверх и эту кнопку тщательно охраняет от того, чтобы её не нажали, не нажали никогда. Потому что все понимают, что если её нажать – кранты. Вот эту кнопку и всю зону рядом с ней охраняют – это запретная зона.

И эта зона была, и её охраняли. И тогда человек худо-бедно, но восходил. Восходил. Медленно, коряво, как угодно… Даже фальшиво… Извините, но когда модно держать Толстого, Достоевского и прочих в стенных шкафах книжных, то это уже хорошо. Даже если там стоят одни корешки от Толстого, Достоевского, Пушкина и прочих – это лучше, чем если там стоит порнография. А когда это не корешки, а книги, это ещё лучше. И когда стоят в очередях на фильмы Феллини и Антониони – это прекрасно.

Пусть это мода. Мода моде рознь. Мода на порнографию – это не мода на Толстого и Пушкина. Это разные моды. Одна мода тянет человека наверх – к Толстму, Достоевскму, Пушкину. Другая мода толкает вниз.

Толкнуть человека вниз можно. Его тянули наверх всеми способами: «Моральный кодекс строителя коммунизма» – такая достаточно классическая моральная парадигма, существовавшая в советскую эпоху.

Все вспоминают, что когда-то одна из коммунистических барышень сказала про «стакан воды». Ленин её тут же одёрнул, а уж при Сталине там от этого стакана воды и свободы любви, и всяких прочих разнузданностей не осталось ничего. Система стала очень жёсткой, классической, и она тянула человека наверх. Она вела его по ступеням образования, культуры, социализации, труда. Она это делала. И она охраняла эту кнопку. Кнопку, нажав на которую, можно выпустить свинью из клетки. Она загнала её, эту свинью, в клетку. Загнала. И она там сидела. И не хрюкала даже. А если хрюкала, то исподтишка.

Дальше произошёл момент, когда на эту кнопку нажала сама правящая партия. Это ещё страшнее, чем разрушить страну (хотя и это страшнейший грех). Это страшнее всего на свете. Это предательство человеческого. Всего. Она знала, эта власть, где находится кнопка. Она её сначала охраняла, а потом сама на неё нажала. И не надо мне говорить, что этого не произошло.

В этом суть спора Бахтина и Лосева.

Лосев говорил Бахтину: «Миш, ты что делаешь? Ты выдаёшь народную культуру за скотство, низ, фекалии. Ты мой любимый Ренессанс представляешь, как торжество низа. Ты зачем этот низ (то есть свинью) живописуешь так? Это же неправда! К ней всё не сводится. Народная культура к ней не сводится. Это не культура низа. Это не твой любимый Рабле. Там всё есть. В народной культуре духовные стихи тоже есть. Фольклор – это высокая культура, это то, что поднимает человека наверх. Ты мне не рассказывай про карнавалы и всё прочее. Карнавал – это удар колокола, когда церковь бьёт в этот колокол и на один день даёт возможность перевернуть верх и них, и тут же возвращает систему назад. Это не карнавал нон-стоп. Ты не говори мне про это, Миш. Ты зачем врёшь? Ты же такой талантливый человек, такой умница. Зачем ты всё это извращаешь?»

В этом суть дискуссии Лосева и Бахтина.

На что Бахтин говорил Лосеву: «Так надо. Так надо. Мы не победим этих мерзких коммунистов, если не выпустим свинью из клетки».

Но Бахтин Бахтиным… Михаил Бахтин – талантливейший человек. Его исследования Достоевского – это великий вклад в культурологию. Такого типа вещи только и могли делать великие люди. Лосев же не осуждал то, что Бахтин писал о Достоевском! Он сказал: «О Рабле-то ты зачем это пишешь, о Ренессансе-то зачем это пишешь? Зачем ты вдруг, Миша, начал всё извращать? Ты же знаешь, что это не так».

Миша улыбался. Кожинов потом объяснял, почему Миша улыбался.

И все подряд – Юлиан Семёнов, который был близок к Андропову, Евгений Киселёв – говорили о том, как именно Андропов привёл Бахтина, чтобы Бахтин рассказал, что это за кнопочка и как на неё нажимать. И Бахтин рассказал. Бахтин рассказал, извращая всё на свете – природу Ренессанса, природу человеческой жизни вообще, народную культуру. Он это всё рассказал очень тонко. Недаром Кристева, один из величайших теоретиков постмодернизма, радовалась тому, как тонко Бахтин всё рассказывает.

А потом на эту кнопку нажали, точно на неё. И породили мировую катастрофу. Мировую. Здесь захотели уничтожить человека вообще. Идеальное вообще. И в значительной степени сумели это сделать.

Свинья из клетки вышла и начала всё пожирать. Всё.

И теперь возникает очень серьёзный политический, метафизический, культурный, экзистенциальный вопрос: а как её назад загонять? Она же с жизнью несовместима. Кто и как её будет загонять назад в клетку?

И каждый раз, когда я обращаюсь к своим сторонникам, говорю им: «Люди, поймите, нам нужны катакомбы! Мы должны преодолеть соблазн формальных иерархий (кто из нас генерал, а кто солдат), соблазн всяких низменных вещей (нужно изгнать золотого тельца из всего этого)» и так далее, – я понимаю, что мир повреждён. Не разговаривают в неповреждённом мире о катакомбах.

Мир повреждён – свинью выпустили. Взорвали чудовищную бомбу расчеловечивания, озверивания человека. И в этом преступление перестройки.

И вы, пожалуйста, не уравнивайте тех, кто с ней боролся, вскрывая её суть ещё тогда и предупреждая об этом всех, – и тех, кто, ухмыляясь, её осуществлял. Вы не прячьтесь от понятий, от сути произошедшего, от факта преступления, всемирно-исторического преступления. Вы от этого факта не прячьтесь! Потому что когда вы прячете суть за своими ужимками, кривляниями, вещами, которые вы сами называете пошловатыми и так далее, – вы не даёте людям предуготовиться. Их хотят второй раз запустить в эту перестройку. Их не добили. Они ещё недостаточно озверели. В них ещё есть человеческое. Снова что-то вырастает. Стоят новые «воробьи», 17-20-тилетние, открыв глаза, смотрят и спрашивают, как Родину спасать. И часами готовы слушать про серьёзное, про интересное, про подлинное.

Вам этих воробьёв надо добить, да? Ради чего, ради чего? Совсем простым людям, примитивным – ворам – это нужно для того, чтобы сесть в ещё более роскошные дворцы и нарастить 20 метров к своим вонючим яхтам. А более изощрённым людям – для чего?

Вы правду-то договаривайте! Вы когда эту перестройку осуществляли, кому, как и за что мстили? За что мстил Бахтин, я хорошо понимаю. А вы? Вы эту подлость зачем устроили? Эту скверну… Вы зачем её пытаетесь второй раз устроить?

Снимайте маски, настало время разговора по существу. Вам не удастся подсунуть это второй раз русскому народу под сурдинку. Спецпроекта не будет, господа! Для того чтобы снять с него маску «спец», хватит сил, поверьте. И делается это не для того, чтобы приобрести или потерять возможности. Заберите себе эти возможности. Жрите их, чавкайте и наслаждайтесь. Только за пределами данной территории.

Делается это для того, чтобы не погубить «воробьёв». Понимаете? Вот вам непонятно, что мы их любим и погубить их не дадим. Вы уже сделали 75% своего грязного дела. Сделали. Но 25% вы не доделали. И у этого рубежа вас остановили. Вас и ваших хозяев.

Теперь о хозяевах. Вопрос не только в том, что хозяевам надо добраться до ресурсов России. Что хозяевам надо «вырвать у России оставшиеся ядерные зубы» до того, пока Китай не успел их вырастить в достаточном количестве… Это всё меркантильные задачи, прагматические.

У хозяев есть задачи более глубокие. Хозяева тоже осуществляют спецпроект… Возможно, что миру не удастся объяснить, что это за спецпроект… России мы объясним. Как говорил когда-то герой одного романа американского: «Я скажу это, даже если мне придётся разъезжать на прутике или на краденом муле. И никто меня не остановит». России мы это объясним. Миру – не знаю. Говорят, что есть миллионы людей в Европе, которые бы хотели, чтобы им это объяснили. Так вот мы объясняем.

Задача заключается не просто в том, чтобы разорвать на части Россию, сожрать её возможности и устроить здесь очередную катавасию. Как говорят в таких случаях, контринициацию, – чтобы тут всё опустить, а где-то поднялось… Это меркантильный блок задач.

Есть другие задачи, гораздо более серьёзные…

Когда в воздухе запахло десталинизацией и декоммунизацией, десоветизацией, всем уже было понятно, что это часть перестройки-2 – такая же часть перестройки-2, как уравнивание развития и модернизации. Такая же часть перестройки-2, как фальшивая демократизация. Каждая из этих частей отдельно – это малый блеф. А сумма – это великий блеф.

Он состоялся один раз. Теперь пытаются собрать новый пазл из тех же фрагментов. Вот прямо видно, как рука водит теми же самыми фрагментами с тем, чтобы собрать из них пазл.

Сама по себе демократия чем плоха? Пожалуйста! Вы хотите настоящей демократии? Вы честно её хотите? Власть честно хочет, чтобы в России пришла настоящая демократия? Да ради бога! Но вы же сразу говорите: «Десталинизация». То есть вы сразу же соединяете демократию с репрессивной политической психиатрией, с запретом на мышление. Вы уже часть истины запрещаете. Вы уже часть своих противников – главную, которая победит в условиях подлинной демократии, – подавляете. И подавляете всеми способами. Какая же это демократия? Какая демократия, когда одной из сторон затыкают рот? Окститесь! Но давайте, давайте, давайте по-настоящему, без шуток, всерьёз… Вы хотите, чтобы я создал партию и мы всерьёз, по-мужски, поговорили на выборах? Действительно этого хотите?

Значит, всё это фальшь… И эта фальшь обозначается «десталинизацией».

Приравнивание модернизации к развитию есть самое большое мошенничество конца ХХ-го - начала XXIвека. Потому что сейчас заканчивается эпоха развития в стиле модерн. Заканчивается, всё! Нет возможности продолжать эту эпоху – регуляторы не работают. Техноцентрическое развитие должно быть заменено антропоцентрическим или никаким, или должно быть остановлено. И неизвестно как его останавливать.

Безутешительность, при которой человек не понимает, зачем ему нужно всё это процветание, если он смертен, должна быть заменена иммортализмом или религией. И так далее, и так далее по каждому пункту. Этих пунктов более 20-ти. Закон светский не регулирует общество. Нация должна быть заменена либо имперским народом (империями XXIвека), либо развалом на этнические очаги и какое-то странное мировое правительство, которое над ними висит и неизвестно как управляет.

1    2